Неточные совпадения
— Лягушки ли, не лягушки, — я
газет не издаю и защищать их не хочу; но я говорю о единомыслии
в мире интеллигенции, — сказал Сергей Иванович,
обращаясь к брату.
Если
обратишься с этим вопросом к курсу географии, получишь
в ответ, что пространство, занимаемое колониею, граничит к северу рекою Кейскамма, а
в газетах, помнится, читал, что граница с тех пор во второй или третий раз меняет место и обещают, что она не раз отодвинется дальше.
К кому он ни
обращался — никто даже имени Розелли не слыхивал; хозяин гостиницы советовал ему справиться
в публичной библиотеке: там он, дескать, найдет все старые
газеты, но какую он из этого извлечет пользу — хозяин сам объяснить не умел.
Когда последний
в мае 1881 года был назначен министром внутренних дел, Н.И. Пастухов, учтя впечатление, которое он произвел на Н.П. Игнатьева,
обратился к нему с ходатайством о разрешении издавать
в Москве ежедневную
газету.
Отпустив калмыка, я напился чаю и первым делом пошел
в редакцию
газеты «Донская речь», собрать кое-какие данные о холере.
Газета подцензурная, и никаких сведений о холере, кроме кратких, казенных,
в ней не было. Чтобы получить подробные официальные сведения о ходе холеры во всей области, мне посоветовали
обратиться в канцелярию наказного атамана. Между прочим, шутя я рассказал
в редакции о том, как меня калмык от холеры вылечил.
После моего доклада
в Обществе любителей российской словесности, который впоследствии был напечатан отдельной книгой «На родине Гоголя»,
В.А. Гольцев
обратился ко мне с просьбой напечатать его
в «Русской мысли». Перепечатка из «Русской мысли» обошла все
газеты.
Составилась работоспособная редакция, а средств для издания было мало. Откликнулся на поддержку идейной
газеты крупный железнодорожник
В.К. фон Мекк и дал необходимую крупную сумму. Успех издания рос. Начали приглашаться лучшие силы русской литературы, и 80-е годы можно считать самым блестящим временем
газеты, с каждым днем все больше и больше завоевывавшей успех. Действительно,
газета составлялась великолепно и оживилась свежестью информации, на что прежде мало
обращалось внимания.
Весной 1896 года «Русские ведомости»
обратились ко мне с просьбой дать для них описание коронации. Кроме меня, должны были еще участвовать от них два корреспондента. Подали мы трое — я, Лукин и Митропольский
в коронационную комиссию заблаговременно список на три лица, но охранное отделение утвердило только двух, а меня вычеркнуло, и редакция возвратила мне мои две фотографические карточки
в полной неприкосновенности, поручив мне только давать для
газеты уличные сцены.
Как раз
в эту минуту вышло вечернее прибавление, и все внимание площадки и прилегающих переулков
обратилось к небольшому балкону, висевшему над улицей, на стене Tribune-building (дом
газеты «Трибуна»).
В этой же
газете,
в справочном отделе, он прочитал, что на двадцать третье сентября
в окружном суде назначено к слушанию дело по обвинению Веры Капитановой
в краже. Злорадное чувство вспыхнуло
в нём, и, мысленно
обращаясь к Павлу, он сказал...
От Бегушева Долгов уехал, уже рассчитывая на служебное поприще, а не на литературное. Граф Хвостиков, подметивший
в нем это настроение, нарочно поехал вместе с ним и всю дорогу старался убедить Долгова плюнуть на подлую службу и не оставлять мысли о
газете, занять денег для которой у них оставалось тысячи еще шансов, так как
в Москве много богатых людей, к которым можно будет
обратиться по этому делу.
— Не захочу! — проговорил тот тихо. —
В этом случае вам гораздо лучше
обратиться к купцам здешним: они охотно дают деньги на затеваемые
в их пользу
газеты.
Но вот наступила великая японская война. Посетители Гамбринуса зажили ускоренною жизнью. На бочонках появились
газеты, по вечерам спорили о войне. Самые мирные, простые люди
обратились в политиков и стратегов, но каждый из них
в глубине души трепетал если не за себя, то за брата или, что еще вернее, за близкого товарища:
в эти дни ясно сказалась та незаметная и крепкая связь, которая спаивает людей, долго разделявших труд, опасность и ежедневную близость к смерти.
В 1883 году прусское правительство, под влиянием агитации антививисекционистов,
обратилось к медицинским факультетам с запросом о степени необходимости живосечений; один выдающийся немецкий физиолог вместо ответа прислал
в министерство «Руководство к физиологии» Германа, причем
в руководстве этом он вычеркнул все те факты, которых без живосечений было бы невозможно установить; по сообщению немецких
газет, «книга Германа вследствие таких отметок походила на русскую
газету, прошедшую сквозь цензуру: зачеркнутых мест было больше, чем незачеркнутых».
Не так давно г. Эм-Ге рассказывал
в газете «Сын Отечества», как один его знакомый
обратился к нему с просьбою «пропечатать»
в газете врача, подавшего на этого знакомого
в суд за неуплату гонорара.
— Это один из самых прекрасных и самых замечательных людей, каких я когда-нибудь встречала… Вот белогвардейская оценка! — Она засмеялась и
обратилась к Вере: — Ты знаешь, недавно
в заграничных
газетах был помещен его портрет с подписью: «Начальник Ч. К. Воронько, палач Украины». Если бы увидели его, — хорош палач!
Но пикантно — и для личности будущего издателя"Нового времени"знаменательно — то, что он мое письмо показал Коршу и сознался мне
в этом с легким сердцем. И еще пикантнее то, что сам Корш, уволивший меня без всякой основательной причины, весной, когда Парижская коммуна переживала осаду,
обратился ко мне с предложением: не хочу ли я по английским
газетам составлять заметки об этой осаде.
Речи произносились на всех языках. А журналисты, писавшие о заседаниях, были больше все французы и бельгийцы. Многие не знали ни по-немецки, ни по-английски. Мы сидели
в двух ложах бенуара рядом, и мои коллеги то и дело
обращались ко мне за переводом того, что говорили немцы и англичане, за что я был прозван"notre confrere poliglotte"(наш многоязычный собрат) тогдашним главным сотрудником «Independance Beige» Тардье, впоследствии редактором этой
газеты.
Это большое лишение
в наше время, когда
газеты читают все от мала до велика, когда они
обратились в предмет первой необходимости, так сказать,
в «духовный хлеб».
Одна московская
газета («Современные известия»), рассуждая о явлениях, которые составляют «потрясающую сатиру на растление нашего общества», весьма справедливо говорит: «то, чему мы теперь осуждены быть печальными свидетелями, есть прямой плод разлада слов, мыслей и дела: лицемерие благочестия
обращается в лицемерие атеизма».